Дипкурьер Теодор Нетте погиб 5 февраля 1926 года, отражая вооруженное нападение на советскую дипломатическую почту в поезде, который через территорию Латвии следовал в Берлин.

Маяковский хорошо знал этого человека, что не только заставило его написать стихотворение, которое донесло до нас весть о подвиге, но и позволило соединить в стихотворении два, казалось бы, несочетаемых плана поэтического изображения.

Первый - почти бытовой или, скорее, обыденный. Вряд ли Маяковский смог бы использовать его, не будь он близко знаком с Нетте. Второй - пафосный, высокий. Отделить один из них от другого, на первый взгляд, несложно.

С помощью первого плана изображены детали, которыми насыщено начало стихотворения. О пароходе, названном именем героя, говорится в отнюдь не возвышенном стиле: "в блюдечках-очках спасательных кругов", живой "дымной жизнью труб, канатов и крюков". Далее следуют уже совсем фамильярные строки:

Да и сам дипкурьер вовсе не показан здесь героем. Он, как самый заурядный человек, вместе с автором "пивал чаи… в дип-купе", "медлил", когда вокруг "захрапывали сони", "напролет болтал о Ромке Якобсоне", "глаз кося в печати сургуча", "смешно потел, стихи уча".

Даже лексика здесь нарочито сниженная - идет разговор запросто.

Однако уже в первой части детали, на первый взгляд, обыденные, обретают иной смысл, если задуматься о том, почему Нетте "болтал", но не забывал поглядывать "в печати сургуча", почему он бодрствовал, когда окружающие "захрапывали".

Плавный переход от бытового плана поэтического изображения к пафосному наблюдается в шестой строфе:

Она начинается, как и все предыдущие, не претендующей на изысканность лексикой, разговорными оборотами. Однако пространственные рамки начинают раздвигаться (ночное светило оказывается просто деталью), как и временные (важную роль в этом сыграло употребление слова "навек").

Здесь впервые говорится об оставленном героем следе - светлом, как убегающая вдаль лунная дорожка, и одновременно неуловимом и вечном.

После этого до самого конца стихотворения используется высокий план поэтического изображения: ведь речь идет о самом светлом в жизни поэта и главного героя - предстает "коммунизма естество и плоть". Слова "из книжки" бессильны показать их, на это способны лишь поступки, подобные тому, что совершил русский дипкурьер.

Если в начале стихотворения Теодор Нетте и лирический герой лишь находятся рядом ("я с тобою…", "ты… со мною"), то под конец принадлежность общему делу объединяет их (равно как и всех читателей) во всенародное "Мы". Именно от этого лица продолжается лирический монолог.

"Железная клятва", которой "зажаты" верные коммунизму люди - "жить единым человечьим общежитьем". Явственно ощущается смертельная опасность, подстерегающая каждого, кто вступил в этот бой за народное счастье, но в строках слышны не сожаление и жалоба, а уверенность в величественности целей, ради которых человек идет на гибель, обретая при этом бессмертие:

В конце стихотворения выражено главное желание лирического героя, которое, наверное, должно стать желанием любого патриота:

Итак, к особенностям стихотворения "Товарищу Нетте" необходимо отнести не только наличие в нем двух планов поэтического изображения, но и невозможность отделить один из них от другого без потери духа произведения.